Внизу в углу

Майлз, сын автора, стоит с частичкой американской истории.

Для меня большая честь, что моя книга «Путешествие баклана» выбрана Библиотекой Карпинтерии для программы «Одно сообщество, одна книга», запланированы дискуссионные мероприятия и чтения, которые я проведу в библиотеке в это воскресенье, 20 августа, в 3 вечера

Забавно излагать свои сокровенные мысли на странице и распространять их по миру. Я надеюсь, что правдивость компенсирует присущий этой практике эгоизм. Вот как я думал о «Вояже»: если бы мне пришлось написать рассказ о моей морской экспедиции от первого лица, меньшее, что я мог бы сделать как автор, — это честно представить себя.

Теперь, более десяти лет спустя, оглядываясь назад на книгу, я чувствую себя хорошо по поводу написанного, хотя иногда задаюсь вопросом, не дала ли моя «честность» мне определенный статус: раненый неудачник, принимающий прозак, бродящий по побережью в своем Самодельный парусник из фанеры.

Слишком резко?

Внимание, спойлер: во время этого путешествия я отказался от прозака 14 лет назад, но тогда он помог мне преодолеть эмоциональную пропасть. Конечно, часть честности — это ясно смотреть на себя и признавать свои слабости. Но избиение самого себя также не обязательно означает честность. Возможно, более доброй характеристикой было бы (как я написал в книге): «Я романтик; Я придумываю совершенно непрактичные путешествия только для того, чтобы попытаться почувствовать или интуитивно почувствовать что-то из прошлого, которого, возможно, никогда не существовало».

Путешествие под парусом и веслом в настоящее время мне далёко. Новый дом в Вентуре и новый автомобиль, который мне еще предстоит оборудовать сцепным устройством для прицепа, позволяют «Корморанту» стоять в сухом доке во дворе моей матери в Санта-Барбаре, аккуратно уложенным под брезентовым чехлом для лодки. Сейчас я по уши в такой жизни: сажаю и пропалываю, воспитываю наших детей.

Это хорошо, я люблю свою семью и люблю свою работу по изготовлению досок для серфинга – все это затрудняет организацию пятидневного плавания вдоль побережья Малибу (это экспедиция, которую я хочу совершить), хотя я прекрасно осознаю, что путешествие — это одна из вещей, которая действительно расширяет время.

Однако этим летом я, возможно, уже использовал свое пятидневное окно, когда на прошлой неделе ехал с сыном в Сан-Диего. Сначала я подумал поехать по одной из дорог от шоссе 395 на восточной стороне Сьерры, найти ручей, разбить лагерь и совершить поездку по высокогорной местности. Затем я понял, что мы с моим восьмилетним ребенком без надлежащего снаряжения все равно не сможем попасть в настоящую глушь и, скорее всего, застрянем в ужасной жаре, поднимающейся из долины Оуэнс, с тучами комаров, вылезающими из стока. грязь.

Итак, квартира нашего друга в квартале от пляжа в Леукадии стала отличным базовым лагерем. Я немного занимался серфингом, но еще приятнее было просто плавать по волнам с Майлзом. Я научил его открывать глаза под водой, и мы смотрели, как бурная вода катится над головой, затем каждый раз поворачивались и давали пять, прежде чем всплывать. Это было самым ярким событием недели, помимо посещения Музея авиации и космонавтики в парке Бальбоа и вечернего барбекю с моим старым другом.

В Музее авиации и космонавтики собрана потрясающая коллекция истребителей времен Второй мировой войны. Морской пехотинец «Корсар» темно-синего цвета со сложенными крыльями сидит рядом с британским «Спитфайром». Есть еще немецкий Мессершмитт и японский Зеро. Я знаю, что всегда пишу здесь о своем старом отце, но, черт возьми, эти вещи о Второй мировой войне заставили меня вспомнить о нем.

Конечно, именно война привела к появлению смолы и стекловолокна, а занимаясь серфингом, мы живем в постколониальной смеси промышленной инфраструктуры и практики коренных народов. Война, родившаяся в 1932 году, стала определяющей для поколения моего отца, и их реакцией на Западном побережье было нападение на пляж, противоположное тому, что сделали морские пехотинцы и армия через Тихий океан.

Сан-Диего содержит несколько миров: военно-морской флот с кораблями, самолетами и специальными боевыми подразделениями, которые действуют среди загорающих и рыбаков-любителей; прибой разбивается там, где все еще прячутся некоторые из последних приверженцев бескомпромиссного локализма; и уровень физической подготовки на душу населения, граничащий с манией, а также значительная доля бездомных и партийная культура. Город мог бы казаться более интернациональным, располагаясь на фоне Мексики всего в нескольких минутах ходьбы, но Сан-Диего кажется каким-то более американским из-за своей близости к толпящимся массам прямо за воротами.